Отцу Михаилу снилось, что он стоит в центре огромного поля. Казалось, вот уже целую вечность он бродит по этому странному месту. Всё вокруг было знакомо: дорога, река, даже деревья, всё напоминало детство. Но было это каким-то чужим, нереальным, навевающим грусть и страх. Он пытался вырваться из этого плена, но круг становился всё больше и больше. И уже совсем не осталось сил, как вдруг далеко на пригорке он увидел церковь и что есть сил побежал к ней, надеясь на этот маленький островок спасения. Когда, наконец, достигнув храма, отец Михаил поднял глаза, ужас и смятение охватили всё его существо: от храма остались одни жалкие развалины. И вот в этот миг он вдруг понял, что стоит перед церковью, где прошло его детство и юность, где он был крещён, где начал службу священника, где покоится прах отца и матери.
Раннее утро 14 декабря 1963 года. Михаил Михайлович вот уже несколько дней чувствовал, как жизнь тихо и медленно покидает его. Страха не было, потому что он прожил большую жизнь, за которую ему не было обидно и стыдно. И весь земной путь он наблюдал уже как бы со стороны, оценивая и примеряясь к каждому своему шагу, к каждому чувству, к каждому вздоху…
…1903 год встретил юного Михаила в уездном городе Ряжске. Как гордо, почти величественно он, выпускник Раненбургского духовного училища, вышагивал к Христорождественскому храму, что на Фофоновской слободе. Сюда он был направлен регентом церковного хора и учителем пения в церковно-приходскую школу. С детства Михаил так любил петь, что буквально "заражал" своих сверстников этим занятием. Его отец, священник Богородицкой церкви села Малая Алешня Михаил Панфилович Дроздов, поначалу считал, что это всего лишь детское баловство, но Михаил рос, и всё больше тянулся к музыке. Пришлось купить пианино, что для села в те времена было большой диковиной. Вся местная детвора Малой Алешни приходила в дом к Дроздовым послушать Михаила, а тот не унимался: начинал учить их пению. И эти занятия у Дроздовых проходили чуть ли не каждый день. Вот почему, окончив духовное училище, он с радостью шёл работать учителем пения, хоть и было Михаилу всего 20 лет, но смелости и опыта ему было не занимать. Отец предостерегал: " Что ты, Миша, только не в Фофоновскую слободу, да ведь там же одна шпана, они ж тебя изведут". "Ничего что шпана, - отвечал он, - главное – голосистые да смелые, музыка – она робких да мягких не любит"…
…1919 год. Елизавету Алексеевну Соколову он встретил впервые на одной из учительских конференций. Его как-то сразу потянуло к этой 18-летней девушке, выпускнице Рязанского института благородных девиц. Как красиво и нежно он ухаживал за ней, сколько было в этом чувств и эмоций, которые захлёстывали с ног до головы, да так, что порой сердце готово было остановиться, чтобы растянуть недолгие минуты встреч. Решительным был Михаил Михайлович. Потому, сев на свой велосипед, смело направился в Петрово в дом Соколовых. Да вот незадача: по дороге порвал он брюки, но назад всё ж не повернул. Встретил его Алексей Николаевич, отец Елизаветы, местный приходской священник. А Лизонька, испугавшись гнева отца, выпрыгнула в окно и порвала платьице. Но всё обошлось хорошо. А потом была свадьба. И от церкви до дома дорожка из живых роз…
… 1937 год. Отец Михаил сам не мог понять, как же это так он оказался среди тех, кого должны были расстрелять этой ночью. Хотелось кричать, требовать, чтобы исправили эту несправедливость. И вдруг он понял: здесь нет справедливо осуждённых. Для них они все "враги", а значит, им всё равно, кто умрёт этой ночью. Но осуждённый на десять лет Дроздов остался жить. Потом этот кошмар повторился снова. И уже совсем не было надежды на спасение. А всё же чудом остался он жить. Можно ли привыкнуть к страху? Наверно, можно. И потому, когда отца Михаила вывели на расстрел в третий раз, он уже ничего не боялся. Заметив это, охранник вдруг спросил: "Ты совсем не боишься смерти, старик?" "Мы все боимся умереть, - отвечал отец Михаил. – Вопрос в другом: коли Господь оставит нам жизнь, как её вынести? Возможно ли?.."
…1951 год. Вот уже четыре года, как отец Михаил был Благочинным Михайловского округа и настоятелем церкви. В 1947 году его, полумёртвого, отдали Елизавете Алексеевне. Все были уверены, что не сможет он выжить. Да и он тогда почти потерял всякую надежду. И лишь Елизавета Алексеевна, ни о чем не думая, лечила его, чем могла. Приходилось браться за любую работу. Нужны были лекарства, специальная диета. Она всегда старалась быть рядом в самые тяжёлые минуты. Тогда, в 37-м, не боялась идти к нему в лагерь через лес ночью, нести на себе одежду и еду. И путь был немалый, аж 20 километров. Сколько же исходили её ноженьки за десять лет, что был в лагере Михаил Михайлович? И что же, вот теперь, когда всё позади, отдать его? Не могла она этого допустить. Потому и выходила. В Михайлове батюшка снискал любовь и уважение своих прихожан. Глубокие и содержательные проповеди заставляли о многом задуматься и многое понять. А кто-то их боялся и открыто ненавидел отца Михаила, и потому шли бесконечные доносы в НКВД. Потом был суд и приговор – 25 лет лишения свободы.
…15 декабря 1963 года. Совсем не осталось сил у отца Михаила. Вот они, последние минуты жизни. Уже и вспомнить нечего, и вокруг уже ничего нет. Только одна Лизонька, милый, добрый друг, которая всегда была рядом, даже тогда, когда это казалось невозможным. Он только смотрел на неё во все глаза. А вокруг всё расплывалось и уходило в никуда. Теперь уже навсегда. Они были вдвоём: маленькая старушка и строгий священник. Елизавета Алексеевна вдруг спросила: "Как же я буду жить без тебя, Миша?" Последнее что ощутил Михаил Михайлович, её тёплую ладонь у себя на щеке…
О.Ю. Мокроусов